Помнится, году в 1998, во время моего внепланового отдыха в Крыму и всепоглощающей кипучей работы окружающих там же, на очередное партсобрание нашего санатория (это было старое трехэтажное здание, с не открывающимися окнами и управляющей, которая в день заезда радостно вылетела встречать нашу группу, после чего также весело сообщила, что горячую воду на Украине уже не помнят даже в лицо, а в санатории включают только на два часа глубокой ночью и срать в туалетах на втором и третьем этажах тоже нельзя, потому что даже холодная вода выше первого не поднимается) приперся к нам какой-то хмырь из категории социалистических поэтов младшего звена внешней Монголии, после чего, высосав на халяву бутылку вина, доверительно сообщил всем собравшимся о том, что он не за спичками из Тайги вышел, а имеет при себе важное открытие международного масштаба.
Оказалось, что новоприбывший не только поэт по сути, но и историк по призванию, и что потратил он буквально всю жизнь не на посиделки в ресторане союза писателей за поллитрой коньяка «Вечный Зов», а на всеблагую цель: на поиски здесь же, в Крыму, утерянных потомками частей романа «Евгений Онегин» Александра, нашего всего, Пушкина. Из его сумбурной и взволнованной речи восторженная публика узнала о десятках экспедиций и исторических исследований, проведенных в местах обитания ссыльного гения, о сотнях находок и свидетельств того, что Александром Сергеевичем было написано не только то, что так плотно вошло в народное сознание и хрестоматии по литературе XIX века, но и неизвестное ранее общественности второе письмо Татьяны Онегину.
Воистину не каждый день выпадает столь редкий шанс прикоснуться к ожившей истории. Зал затаил дыхание. В наступившей тишине можно было слышать, как неспешно ржавеют за стеной остатки водопровода. Гениальный исследователь переводил дух.
После минутного перерыва, когда публика уже начала ожидать немедленного оглашения утерянной рукописи, историк жизнерадостно сообщил, что, собрав все свидетельства и мысли воедино, найти среди оных что-нибудь мало-мальски ценное он не смог, поэтому, проникнувшись гением Пушкина, он принял судьбоносное решение продолжение романа дописать самолично. «И получилось точь-в-точь как у Александра Сергеевича» — заверил он нас. В этот момент все присутствующие отчетливо ощутили, как нервно вздрогнул дотоле десятилетиями покойно спавший в землях под Псковом потомок Араба Петра Великого. А после того, как поэт-историк-драматург выудил откуда-то из кармана сине-серенькую книжечку и начал по ней зачитывать результат своего многолетнего труда, каждый из сидящих тут же в Крыму явственно почувствовал, как за тысячи километров, в могиле возле Святогорского монастыря, что под селом Михайловское, начало равномерно вращаться вокруг своей оси тело давно и окончательно покойного поэта.
Закончив читать отрывок, Маэстро щедрым жестом предложил приобретать у него неограниченным тиражом книжки «Евгения Онегина» с собственными дополнениями и пояснениями для нас, наших родственников и знакомых — по 15 гривен штука. После чего, продав три, подозрительно быстро растворился в пространстве.
К чему я это все? А, по всей видимости, к тому, что всех желающих дописать написанное, перепеть исполненное и продолжить давным-давно оконченное, будь то фильм «Карнавальная ночь» или матерная частушка про топор, следует подвергать превентивному расстрелу еще на этапе «сбора исторических сведений». Так и культуру сохраним.