Откуда в нашем языке берется столько неологизмов? Откуда вообще в языках берутся неологизмы? Английский язык наполовину состоит из бывшей латыни, наполовину из немецкого. Но у английского языка есть оправдание — его история. Почему сейчас, когда английский язык развивается также динамично, как и русский, заимствованных неологизмов в нем очень мало? Об этом я и попытаюсь поговорить ниже:

Зачем нам неологизмы.
Хотя, казалось бы, вполне достаточно бывает и тех слов, которые уже имеются в словаре. На мой взгляд, проблема здесь кроется очень глубоко и сразу в нескольких местах: во-первых, в нашем черезмерном ориентировании на запад, идущем не от здравого смысла, а от коллективного бессознательного (и именно в этом избыточного), а во-вторых, от отсутствия (представьте себе) элементарного патриотизма в отношении собственной культуры.

Поясню свою позицию по пунктам:

1. Откуда идет столь невменяемая мнимая потребность в заимствовании новых слов?
Возможно, от банальной рекламы. Рекламная отрасль изначально строится на изобретении новых (видео, аудио или словесных) сочетаний. Для рекламы такой непопулярной у нас продукции, как работа, необходим постоянный прогресс и динамичность общества. Понятно, что никто уже не захочет работать расфасовщиком или работником мясного отдела, зато все вполне охотно согласятся работать мерчандайзерами, хотя платят за это те же 15 тысяч. Дворник в нашей стране тоже работа не почетная, поэтому ее название заменили на «менеджер по чистоте», оставив при этом на месте все содержимое, как то: швабру, метлу, тряпку половую и пр. С одной стороны, и в этом тоже есть вина нашего государства, умудрившегося в кратчайшие сроки сделать любой труд населения малопочетным и бесполезным. С другой стороны, вина также лежит и на работниках многострадальной рекламной отрасли (и других сопричастных), не сумевших в нужный момент найти иных способов поднятия авторитета определенных профессий, кроме как взять для них новые названия из английского языка.

Здесь также стоит отметить тот факт, что образование новых слов напрямую зависит от научно-технического прогресса в стране. Большинство изобретений называются английскими неологизмами очевидно потому, что были изобретены англоязычными учеными. Теперь задумаемся о том, есть ли на текущий момент у русского языка стимул рождать новые словоформы? Вот именно. В этой связи становится видна бесполезность русского языка даже для русскоговорящего населения.

2. Однако, почему мы не можем найти новые методы (можно сказать синонимы) рекламы уже известных нам старых понятий, а все вокруг могут? Ведь в этой сфере научно-технический прогресс такого влияния не имеет. Ответ до обидного прост — потому что у нас нет культуры. Совсем. Вся наша культура закончилась сначала в 1912, затем еще раз в 90-е годы XX века и ныне представляет из себя тульский пряник, матрешку (придуманную в Китае) и заново отстроенный, мерзотно-лакированный храм Христа Спасителя, в котором устраивает себе концерты Надежда Бабкина. Очевидно, что на подобном наследии много не нарекламируешь. Нет у нас уже ни исторических традиций, ни политической истории, ни всяких там (не побоюсь этого слова) типографских, или дизайнерских методик. Нет и лингвистических методик образования новых словоформ (кроме оставшегося с социалистических времен метода сокращения, типа «Облпромстроймаш», результат реализации которого и прочитать-то трудно, не то что понять).

3. Но что мешает нам обрести эти традиции? Забытое можно вспомнить, старое (что не разрушено) можно отреставрировать или хотя бы отряхнуть от вековой пыли, новое можно придумать. Проблема, судя по всему, заключается в наличии у нас непомерно тупого патриотизма, взамен патриотизму разумному. В нашей стране патриотом всегда был человек, не имеющий никаких идей. Все прочие работали. Невозможно гордиться богатой культурой, самобытностью, силой и богатством, если у тебя лично все это отсутствует. Невозможно, а вот получилось. Потому мы гордимся нашей родиной, а сосиски покупаем в Америке. Потому нам так мерзок типаж американского патриота, который считает, что у его страны есть армия, экономика и медицина, и действительно все это имеет.

Вывод:
А вывод опять очень простой. Если на секунду забыть про то, что мы великая держава и начать строить заводы, учить специалистов, платить врачам и лепить пирожки с яблоками, а не с вермишелью, — тогда все получившееся можно будет с чистой совестью назвать патриотизмом. А новые методы развития языка возникнут сами собой.

А пока, в отсутствии столь ожидаемых перемен, можно утешить себя тем, что наш язык, в отличии от наших мозгов, от говна очищает себя сам. Вот, например, когда вы в последний раз слышали слово «гламур», произнесенное без иронии? Лично я — полгода назад. Это прогресс.