Вот все кругом говорят, дескать, благотворительность нынче в моде, героизм, сострадание… Общественное самосознание повышать надо… А я считаю — чушь это все! Мне никто никогда не помогал. И ведь разве ж многого я просил, разве ж у этих многого попросишь? При своем-бы уйти. Вот я бывало, говорю: «Общество, у меня беда! Слышишь, общество?» А оно молчит! «Спасай — говорю, — давай!» А оно все равно молчит, хоть ты режь его. Кто другой бы на его месте уже хоть плюнул в ответ, а это — молчит.
Давеча свет вырубили. «Приехали» — думаю. И что же, помощи просить? Черта с два! Колодец под домом багром подцепил, провода замкнул, от соседа запитался — готов свет. Что я, неправ? Прав, конечно! Я ж пока по трубам лазил, всю рожу свою мерзостью всякой так изгваздал, что — случись чего — и не опознают. Что мне, соседушка омыться предложит? Дождешься от паразита, как же!
Ну, электричество я себе добыл, включаю телевизор — там сразу вопят. «Спасите, — кричат, — всех нас отсюда к такой-то матери!» Реактор у них рванул. Уникальный, как заведено, во всей стране единственный. А так как он единственный и уникальный, в чертежах его разобраться могли только те, кто его и строил и только опосля трехдневного запоя. Хорошая защита от шпионов, говорят. Наши после трех дней ничего вроде — синели только. А у этих организм слабенький — пропадали они к чертовой матери… Один из них как-то из леса все-таки вернулся — рожа страшная, обросший весь… все просил его в Америку вернуть или на расстрел отправить, только чтоб бригадиру его не выдавали.
Так вот, значит, местная бригада строителей навострилась для персонала этого реактора водить экскурсии до выхода с территории. Кто после трех месяцев плутаний хотел все-таки домой попасть да жену с детьми повидать, говорят, большие деньги платили. Так они за полгода все с реактора и стекли. А внутрь же уже не попадешь — чертежи пропили давно. Так что реактор, задействовав всю свою уникальность, еще пару месяцев постоял — и рванул.
Ну, думаю, совсем стыд потеряли. А у меня ведь за свет до конца месяца плочено, в отличии от соседа, кстати, который за то, что у него за неделю с моей помощью нагорело, уже года три расплатиться не может. Знать не тем я все-таки концом генератор подключал. Ну, пошел в ЖЭК, там тоже все носятся куда попало. Поймал одного, самого толстого, «где, — спрашиваю, — мой яркий свет и мирный атом, по закону положенный? За что я вам тут деньги плачу?» А он мне истерично так: «иди, — говорит, — отсюда, падла! А то мы тебе этого мирного атома столько отсыплем — сам в темноте светиться будешь!» Вот тебе и помощь.
А вот еще случай был: пошел я в магазин за кефиром. Ну, сорок пачек у прилавка вскрыл, как положено — надо ж проверить, — не порченный ли. Выхожу оплеванный из магазина, ухо порвано, в руках авоськи с кефиром зажал, сзади кассирша с тяжелыми руками и недобрыми намереньями догоняет — обычный день в общем. Тут вдруг навстречу бегут, кричат. Террористы взорвали небоскреб. Жертвы там, паника. Неотложки носятся, дети чумазые. Кошмар, короче, и антисанитария — куда только муниципальные службы смотрят. А у меня, ты представляешь, ну так нос зачесался — сил нет! А руки авоськами заняты — не дотянешься. И ведь так никто и не помог. Сколько я к спасателям не подбегал — только дубиной два раза огрели.
Решил на дачу поехать, у соседей небось уже огурцы на огороде поспели и баклажаны в ладонь толщиной — надо собирать, чтоб не пропали или, того хуже, им не достались. Пришел в автобусную кассу билет брать — а у них дорогу размыло, и автобус то ли с колеи слетел, то ли просто в грязь по крышу ушел. И до деревни моей никого не везут, значит, хотя своим ходом — сколько угодно. Меня так даже уговаривали. «Кто, — спрашиваю, — за меня огурцы собирать будет? Вы что ли?» Послали, конечно — только это и умеют.
И все время так: на улицу соберусь — синоптики погоду испортят. На новый год в дом елку присмотрел, только пилить начал — тут же прилетели двое. «Мы, — говорят, — зеленые!» А рожи красные у обоих. «А ты, — говорят, — сволочь такая, еще раз реликтовые насаждения рубить начнешь — мы тебя самого по реке сплавим!» Гады. Дверь в прихожую на прошлой неделе скрипеть начала. Уеееээээээррррр-ррруууэээээээ… Уеееээээээррррр-ррруууэээээээ… Не выдержал — забил гвоздями заразу. Так столько потом хаю было — все соседи у двери собрались: она видите ли у них единственная, никто из дома выйти не может. Свиньи неблагодарные. И вот так всегда, все о себе и всё про самих себя. А обо мне б кто подумал?!